Технологии манипуляции общественным мнением, или Как честные опросы превращаются в наглую ложь
Михаил Рогожников (заместитель директора Института общественного проектирования), Михаил Тарусин (руководитель отдела социологических исследований)
Вопрос об объективности результатов изучения общественного мнения периодически выходит на повестку дня. "Я знаю, как делаются ваши социологические опросы", - скажет уязвленный низким рейтингом политик - и соврет. Не знает.
Сегодня ни одна сколько-нибудь серьезная социологическая контора не будет "придумывать" результаты опросов, не будет и подделывать их, приписывая проценты тому или иному ответу. Однако это не значит, что любым опубликованным опросам стоит доверять. Как раз наоборот: сегодня надо быть очень внимательным.
Возможность повторения дефолта
Не так давно в печати были опубликованы следующие данные опроса общественного мнения:
Вопрос: Возможно ли повторение финансового кризиса?
Да - 52%
Нет - 31%
Затрудняюсь ответить 17%
Из ответов следует, что более половины опрошенных считают повторение дефолта возможным. СМИ сразу же откликнулись на эти цифры следующими заголовками: "Россияне ждут нового дефолта", "Россияне не верят в материальное благополучие своей страны. Таковы итоги последнего социологического опроса, проведенного Левада-центром". "Даже семь лет, прошедших после ’черного вторника’, не помогли гражданам забыть о том, что такое финансовый крах". (Антон Васецкий, "Утро.ру".)". "Россияне ждут дефолта" (Василий Кудинов, "Ведомости").
На первый взгляд к формулировке вопроса нет претензий. Но только на первый. Вопрос был бы корректным, если бы звучал так: "Ожидаете ли вы повторения финансового кризиса?". Однако в данном случае речь идет не об ожидании, а о возможности. Спросите у людей, возможно ли, чтоб их квартира была ограблена, и смело набирайте крупные заголовки: "Россияне ожидают волны ограбления своих квартир" (можно добавить: "со дня на день").
Конечно, после нескольких финансовых обвалов только большие оптимисты отрицают возможность их повторения (хотя, заметьте, таковых в стране набралась треть), но от вероятности какого-либо события до его ожидания большая дистанция.
Этот пример характерен тем, что в нем как в капле воды отразилась фундаментальная проблема понимания сегодняшнего состояния российского общества. Сначала исследователи двусмысленными вопросами смещают акценты общественного мнения, а затем журналисты некорректной интерпретацией доводят информацию до абсурда. В результате политики в оценке сегодняшних реалий исходят из заранее искаженной картины и имеют заведомо неверное представление об обществе, которым взялись управлять.
Как смещаются оценки
Организация выборочных национальных репрезентативных опросов населения предполагает соблюдение большого количества строгих методических процедур, нарушение каждой из которых может существенно повлиять на конечный результат. Но даже искреннее соблюдение всех правил на малых объемах выборки по определению предполагает дисперсию результатов. Скажем, при выборке в 1500 респондентов точность данных составляет 3%, и оттого, к примеру, определенные позиции при низких рейтингах вполне могут меняться местами.
Кроме того, на конечный результат может существенно повлиять конструкция составления вопросов анкеты. Когда в середине 70-х в Европе размещали "Першинги" как ответ на советские ракеты средней дальности, социологи спросили людей: "Хотели бы вы, чтобы в вашей стране были размещены ракеты, по которым могут нанести удар русские?". "Нет, не хотим", - ответили европейцы. "А хотели бы вы, чтобы в Европе была создана защита от возможного ракетного удара русских?" - снова спросили у них. "Да, хотим", - ответили европейцы, и вопрос был улажен. Советские газеты публиковали результаты первого опроса, европейские - второго.
Вместе с тем и в области разработки анкеты есть свои определенные правила, которые позволяют создавать адекватные инструменты опросов. Вопросы должны быть однозначно интерпретируемы, понятны во всех своих терминах, методологически взвешенны, корректны, логически непротиворечивы и не требовать особой компетенции респондента (см. "Как правильно задавать вопросы").
В сегодняшней практике изучения общественного мнения эти правила нарушаются достаточно незаметно для широкой аудитории. Но вред, наносимый обществу, вполне можно измерять в тротиловом эквиваленте.
"Все плохо, страх, тоска"
Вопреки расхожему мнению результаты опросов никто из серьезных социологов не подрисовывает. Это не только очень опасно в плане потери репутации, но и сложно технологически. Мало поменять проценты на бумаге, надо еще и перебивать базу, вовлекать в этот процесс много людей, опасаясь как появления "грязи" в самой базе, так и утечки, поскольку у людей есть языки и карманы.
Некоторые полагают, что можно сместить выборку таким образом, чтобы в число потенциальных респондентов попали "нужные люди", но это уже из области фантастики, так как о смещении выборки будут знать все, а эффект может оказаться нулевым. Наконец, можно ремонтировать саму выборку в базе, но это опять-таки публичная процедура. В опросах занято много народу, и ни одна "левая" операция незамеченной не пройдет.
Остается, по большому счету, одно - составлять анкеты так, чтобы они содержали в себе метод Сократа, который, как известно, задавая собеседнику невинные вопросы, незаметно подводил его к нужным ответам.
Проиллюстрировать такие результаты можно, взяв публикации социологических опросов из нашей центральной периодической печати и интернет-сайтов. Они касаются самых разных общественно значимых тем: отношения к жизни, экономике, власти, межэтническим отношениям, проблеме Чечни, службе в армии. Давайте рассмотрим несколько примеров, опубликованных в прессе за последний год, и проанализируем, насколько конструкции вопросов и ответов отвечают требованиям научной объективности (напомним, что ответы на вопросы в формализованной анкете также составляются социологами).
Пример 1. Отношение к жизни (1-й вариант)
Вопрос: Люди по-разному приспосабливаются к условиям, какое из высказываний точнее всего описывает ваше отношение к жизни?
А вот предложенные варианты ответа:
1. Мне приходится вертеться, хвататься за любую возможность, лишь бы обеспечить себе и ближним терпимую жизнь.
2. Я свыкся с тем, что пришлось отказаться от привычного образа жизни, жить, ограничивая себя в большом и малом.
3. Я никак не могу приспособиться к нынешней жизни.
4. Я живу, как и раньше: для меня в последние годы ничего не изменилось.
5. Мне удалось использовать новые возможности, чтобы добиться большего в жизни.
Здесь нарушено правило взвешенности, то есть респонденту не только не предоставлено равное количество ответов по шкале "хорошо-плохо", но прямо указывается, что жизнь его отвратительна и речь может идти только о степени ее убожества. Человек, зажатый в тиски ответов "плохо-еще хуже", конечно, что-то выберет, но тональность интервью уже задана, и на остальные вопросы такой респондент вынужден будет отвечать, держа в уме свою тяжкую долю, даже если она до сих пор и не казалась ему столь весомой.
Пример 2. Отношение к жизни (2-й вариант)
Вопрос: Как вы считаете, какое из приведенных ниже высказываний более соответствует сложившейся ситуации?
1. Все не так плохо и можно жить.
2. Жить трудно, но можно терпеть.
3. Терпеть уже невозможно.
Еще один вариант смещения оценочной шкалы в сторону негатива. Даже первый, наиболее мягкий ответ уже навевает тоску, которая в последнем ответе становится невыносимой. В "Белом солнце пустыни" бандит спрашивает Сухова: "Тебя сразу убить или желаешь помучиться?". - "Лучше, конечно, помучиться", - отвечает Сухов, и этот диалог очень напоминает вышеприведенный вопрос.
Пример 3. Оценка настроения
Вопрос: Что вы могли бы сказать о своем настроении в последние дни?
1. Прекрасное настроение.
2. Нормальное, ровное.
3. Напряжение, раздражение.
4. Страх, тоска.
Этот пример не столь ярок, как предыдущие, но не менее опасен. Здесь шкала ответов тоже смещена в сторону негатива, почти незаметно, но вполне целенаправленно. После оценки "прекрасное" (5 баллов), по логике, должно идти определение "хорошее" (4 балла"), затем средний балл и далее по нисходящей. При этом здесь есть еще и семантические смещения, так как от "прекрасного" и "хорошего" смысловой ряд должен продолжаться к "плохому". "Страх" в этот ряд никак не вписывается и не является антонимом "прекрасного настроения".
Пример 4. Отношение к армии
Вопрос: Хотели бы вы, чтобы ваш сын, брат, муж или другой близкий родственник служил сейчас в армии? Если нет, то почему?
1. Да, хотел бы.
2. Нет, не хотел бы.
В том числе из-за (возможен выбор нескольких вариантов ответов):
- дедовщины, неуставных отношений, насилия в армии;
- гибели/ранения в конфликтах типа чеченского;
- тяжелых бытовых условий, плохого питания, опасности для здоровья;
- развала армии, безответственной политики властей по отношению к армии;
- бесправности и унижений военнослужащих;
- морального разложения, пьянства и наркомании;
- криминализации армии, втягивания военнослужащих в уголовные дела;
- годы, проведенные в армии - потерянное время.
В этом вопросе нарушено правило корректности, то есть в формулировке присутствует давление на респондента. Зловещий перечень, скорее всего, был сразу предложен респонденту в виде карточки, от содержания которой охота к защите Отечества пропадет у кого угодно.
Предположим, интервьюер задает вопрос: "Хотите ли вы, чтобы вам сейчас дали в морду, и если нет, то почему?". Взволнованный респондент тут же приведет массу аргументов в пользу личной неприкосновенности.
Корректный вопрос должен содержать простую дихотомию ("да" или "нет"), без всяких "если нет, то почему". А если социолога интересуют причины, то для получения адекватной информации вопросы, детализирующие негативную позицию, должны быть заданы позже, чтобы они не влияли на выбор ответа на общий вопрос.
Повторяю, мы не рассматриваем проблемы армии, а лишь считаем, что исследователь, формулируя вопрос, должен быть профессионально корректен и полностью беспристрастен.
Пример 5. Возможность массовых выступлений
|
Как правильно задавать вопросы. Десять правил
1. Правило однозначной интерпретации - не формулировать сложноподчиненных предложений, содержащих несколько вопросов или условий. В этом случае в ответах может содержаться утверждение одного условия при отрицании прочих, что делает информацию неоднозначно интерпретируемой.
2. Правило логической непротиворечивости - вопрос должен отвечать правилам формальной логики и не содержать в себе логических и смысловых противоречий и парадоксов. Иначе ответы на вопросы не будут поддаваться анализу.
3. Правило терминологической определенности - все понятия и термины в вопросах должны иметь однозначный смысл, соответствующий русской языковой практике и понятный простому человеку.
4. Правило отсутствия избыточности - не следует формулировать вопросы с заданными ответами вроде "хотите ли вы платить меньше, жить лучше, иметь денег больше, болеть меньше и т. д. и т. п.". В противном случае такие вопросы будут необъективны, а ответы заранее предсказуемы.
5. Правило информативности - вопросы должны содержать возможно полную информацию по заданной теме, в противном случае ответы на такие вопросы будут неинформативны.
6. Правило методологической взвешенности - варианты ответов на вопросы должны предоставлять равнозначный выбор, не иметь оценочных сдвигов в положительную или отрицательную сторону.
7. Правило корректности - в формулировках вопросов не должно содержаться скрытого давления на респондента, они не должны касаться личных сторон его жизни.
8. Правило полноты - вопросы должны своей формулировкой полностью охватывать проблему, а формализованные ответы - полностью описывать все возможные варианты ее решения и оценок.
9. Правило компетентности оценок - не формулировать вопросов, требующих специальных знаний или нарочито огрубляющих проблему. В этом случае информация будет некомпетентной.
10. Правило адекватности - ответы должны полностью соответствовать поставленному вопросу в его логике и смысле. В противном случае ответы на вопросы будут неадекватны.
|
Вопрос: Возможны ли в вашем городе, районе выступления против падения уровня жизни?
1. Вполне возможны.
2. Маловероятны.
3. Затрудняюсь ответить.
Внешне невинный вопрос, но конструкция его такова, что дает много возможностей для интерпретаций, к примеру: "Подавляющее большинство россиян считают, что в их районе вполне вероятны (’вот-вот пройдут’, ’ожидаются’, ’грядут’ и т. д.) массовые выступления против падения уровня жизни". А все оттого, что речь идет не о том, может событие произойти или нет, а о степени вероятности того, что оно состоится. Корректнее было бы спросить: "Будут ли в вашем городе, районе выступления против падения уровни жизни" - и дать возможность ответить четко по трехбалльной шкале: "да", "нет", "не знаю" - или по пятибалльной: "да", "скорее да", "нет", "скорее нет" и "не знаю". Вот тогда, при большом количестве положительных ответов, интерпретации в духе "в городах России ожидают массовых выступлений" были бы обоснованны.
Пример 6. Отношение к идее "Россия для русских"
Вопрос: Как вы относитесь к идее "Россия для русских"?
1. Поддерживаю, ее давно пора осуществить.
2. Ее было бы неплохо осуществить, но в разумных пределах.
3. Отрицательно, это настоящий фашизм.
4. Не интересуюсь этим.
5. Не задумывался над этим.
6. Затрудняюсь ответить.
А вот это уже серьезно. Даже не будем говорить о терминологии (кто себя в России ощущает русским), но сами варианты ответов носят характер провокации. Если первый вариант более или менее однозначен, то второй может нести самую различную смысловую нагрузку (что значит "в разумных пределах"?). При этом большинство тех, кто поддерживает идею "Россия для русских", вкладывают в это вполне спокойный смысл - "государственная поддержка русской культуры и национальных традиций" (по результатам этой же анкеты).
Наконец, единственный отрицательный вариант окрашен термином "фашизм", в то время как необходим был бы корректный набор вариантов - "нет" и "нет, это фашизм", в том числе и количественно соответствующий набору вариантов положительного ответа. В данном же случае одному из двух положительных ответов противопоставлен нейтральный вариант "не интересуюсь".
И вот на основании этого тенденциозно построенного вопроса делается однозначный и не вытекающий из него вывод: "Опросы регулярно выявляют высокую степень распространения в российском обществе националистических настроений и этнических фобий".
Но никакого намека на этнические фобии, то есть навязчивые страхи, в этом вопросе нет, а есть, скорее, намек на ущемленное национальное самосознание, наличие которого еще ни одному народу в вину не ставилось.
Пример 7. Отношение к отделению Чечни от России
Вопрос: Как бы вы отнеслись к возможности отделения Чечни от России?
1. Считаю, что отделение Чечни от России уже фактически состоялось.
2. Был бы только рад такому развитию событий.
3. Это не произвело бы на меня особого впечатления.
4. Против такого развития событий, но готов смириться с ним.
5. Этому следует воспрепятствовать любыми средствами, включая военные.
6. Затрудняюсь ответить.
Вот и в этом вопросе грубо смещен баланс предложенных ответов. Первые четыре варианта в разной степени либо поддерживают, либо не протестуют, либо не возражают при некоторых условиях против отделения Чечни, и только один, пятый вариант, дает шанс высказаться противникам отделения. Но этот единственный вариант "нагружен" отпугивающими военными коннотациями. То есть конструкция вопроса заранее направлена на собирание голосов сторонников отделения Чечни от России. Далее исследователи суммируют первые четыре варианта и дают следующий комментарий: "Вот уже несколько лет подряд, с 2001 года, преобладает стремление людей прекратить войну и перейти к каким-то переговорам".
Здесь некорректный вопрос сопровождается столь же некорректной интерпретацией. "Стремление людей прекратить войну" подается как результат опроса, как вывод из замера общественного мнения; между тем таковое стремление присуще большинству людей всегда, оно является императивом. Далее почему-то говорится о "каких-то переговорах", хотя в данном вопросе вариантов ответа со словом "переговоры" не было, и даже ссылка на некие ранее проводившиеся опросы ("уже несколько лет") не устраняет этого противоречия между опросом и выводами из него.
Сколько процентов у Ходорковского?
Впрочем, манипуляции с постановкой вопросов - не единственная технология искажения общественного мнения. Куда более впечатляющие результаты приносит некорректная публикация результатов. А если совместить обе эти технологии, то можно сконструировать общественное мнение буквально по заказу. Вот недавний и весьма показательный пример.
В начале сентября, когда еще не был решен вопрос о возможном участии Михаила Ходорковского в довыборах в Госдуму по Университетскому округу Москвы, отечественные и зарубежные СМИ сообщили сенсационную новость: Ходорковского поддерживают около 28% избирателей округа. И это не было выдумкой журналистов - так выглядели обнародованные результаты социологического опроса, проведенного Аналитическим центром Юрия Левады.
Обозреватели тут же заговорили о растущей поддержке Ходорковского, о протестном настроении москвичей, о прекрасных шансах Ходорковского на победу, которой если и не случится, то только потому, что кремлевские власти не допустят его до выборов. А учитывая, что в декабре 2003 года Михаил Задорнов, победивший в этом округе, набрал 27%, шансы Ходорковского выглядели действительно внушительными.
Откуда взялась эта цифра и что она означает?
Аналитический центр Юрия Левады действительно провел опрос по репрезентативной выборке населения Университетского избирательного округа Москвы, в ходе которого было опрошено 510 человек в возрасте 18 лет и старше. Опрос был проведен 5-8 сентября 2005 года.
А теперь внимательно посмотрим, как он проводился и какие данные были получены. Сначала респондентам был задан вопрос: Собираетесь ли вы голосовать на довыборах депутата Государственной думы России по вашему 201-му Университетскому избирательному округу, которые могут состояться в декабре этого года?
Вот полученные ответы:
Уверен, что не буду голосовать - 17%.
Сомневаюсь, что буду голосовать - 8%.
Не знаю, буду голосовать или нет - 22%.
Скорее буду голосовать - 25%.
Совершенно точно буду голосовать - 24%..
Затрудняюсь ответить - 5%.
Таким образом, "точно будут голосовать", по данным Левада-центра, 24% опрошенных по избирательному округу. Еще 25% "скорее будут голосовать", и 22% не знают, будут голосовать или нет, но опыт социологических опросов предшествующих лет говорит, что из тех, кто так отвечает, до урн дойдут не более трети. Следовательно, реально можно рассчитывать на то, что придут голосовать порядка 35-40% избирателей.
Следующий вопрос, казалось бы, не имеет никакого отношения к предстоящим выборам: Как вы думаете, имел ли арест Михаила Ходорковского политическую подоплеку? Большинство респондентов, разумеется, ответили "определенно да" или "скорее да".
Этот вопрос хоть и не относится к выборам напрямую, но настраивает респондента на нужный исследователю лад. Это наводящий вопрос, косвенно респондент соглашается с интервьюером, что Ходорковский несправедливо осужден и тем самым должен вызвать у него, респондента, симпатию.
Далее - следите за руками - интервью опять возвращается к выборам и наконец задается главный вопрос, который следующим образом был отражен в опубликованных результатах опроса.
Если бы Михаил Ходорковский был включен в список кандидатов на довыборах по вашему 201-му избирательному округу, вы бы проголосовали за него или нет? (ответы приводятся от числа тех, кто на вопрос о намерении принять участие в голосовании ответил "совершенно точно буду голосовать").
Определенно да/возможно, да 28%.
Скорее нет/определенно нет 57%.
В зависимости от состава соперников 4%.
Не стал бы участвовать в выборах 3%.
Затруднились ответить 8%.
Судя по аннотации, 28% тех, кто готов голосовать за Ходорковского, считаются не от общего числа (510 участников опроса), а только от тех, кто твердо заявил, что пойдет голосовать. Нехитрый подсчет: 28% от 122 человек (те самые 24% от общего числа опрошенных) позволяет понять, что только 34 человека заявили о готовности голосовать за Ходорковского.
Но и это еще не все. При сколько-нибудь корректном подходе не получается даже этих 34 человек, ибо в конечной цифре (28%) объединены ответившие "определенно да" и "возможно, да". В практике же электоральных опросов те, кто отвечает "возможно", являются электоратом не определившимся и не должны автоматически присоединяться к сторонникам какого-либо кандидата.
То есть никто не подтасовывал результатов и прямого обмана в опросе Левады нет никакого, зато при помощи некорректной информации о результатах опроса реальная картина мнения избирателей оказалось искажена. Журналисты, разумеется, не обязаны копаться во всем корпусе данных опроса (которые, к тому же, появились в открытом доступе не сразу, а несколько дней спустя) и на голубом глазу выдали в эфир результаты. И именно эти реально ни к чему не относящиеся 28% стали фактом общественного сознания и основанием для многочисленных выводов и серьезных политических обобщений.
Мифы общественного мнения
Итальянский социолог Франко Фераротти считает, что социологии вполне по силам создавать новые социальные реальности путем формирования общественного мнения. Значит, возможен вариант, когда социология будет растить деконструктивные мифы. И эти мифы, воздействуя на общественное сознание, будут формировать социальные реалии и активно влиять на степень общественной апатии и неверия в собственные силы.
В медицине хорошо известны случаи, когда ошибочный диагноз приводит к эффекту самовнушения у пациента, в результате чего развивается, например, вполне реальный рак.
Методы диагностики общества сегодня несовершенны, в определении вердикта возможны ошибки, но в диагностике как одного человека, так и целого социального организма главным принципом остается не навреди. И не так важно, по крайней мере с точки зрения социологической науки, какова природа этих "врачебных ошибок" - простая халатность или сложная цепочка умозаключений.
Ложные дилеммы
Есть и еще один, может, менее вопиющий, но не менее опасный способ социологической манипуляции.
Большинство опросных анкет строится на наборах альтернатив. Выбор этих альтернатив во многом определяет и результаты опроса. И дело не только в преднамеренных смещениях по схеме "Девочка, тебе два мороженых или битой по голове?". Крайне важно, чтобы альтернативы отражали реальные дилеммы общества, были актуальны и адекватны.
Если всмотреться в результаты опросов, публикуемые прессой, то мы увидим, что по-прежнему весьма популярны опросы на тему, желают ли граждане жить при социализме "как в СССР", хотя реально ни при каком политическом раскладе перспективы развития в эту сторону у страны нет. Да, понятно, что вопрос, по сути, условный, косвенный, позволяющий интерпретировать ответы в терминах адаптации или "лево-правой" ориентации общества. Но зачем ставить себя перед необходимостью интерпретаций при невозможности очистить результат от наслоений ностальгии, наслоений мифа об СССР, присущего ныне и тем, кто прожил в той стране значительную часть сознательной жизни, и тем, кто видел ее только в фильме "Москва слезам не верит"? Зачем задавать косвенный вопрос, и не задавать прямой, о реально возможных альтернативах?
Не многим лучше альтернатива "остановка-продолжение реформ". В реальности ее давно уже нет. Под реформами каждый может понимать что-то свое. Ну и наконец, такая дилемма и близко не описывает варианты развития страны и тем самым совершенно искажает реальную повестку и ко всему прочему зачем-то ставит общество перед выбором из двух равно негодных (в том числе потому, что решительно ничего не значащих) вариантов. Для страны и общества актуален выбор национальных целей, затем - способов их достижения. Методологически грубый инструментарий, используемый в открытой части общественно-политической дискуссии, естественно, проникает и в социологию. Мы за "вмешательство" государства в экономику или против? Да, есть аналитики, считающие любое приближение государства к экономике пагубным и с достойным лучшего применения упорством навязывающие эту точку зрения. (При этом сами они работают в госструктурах и вмешиваются в экономику уже самим фактом своих высказываний.) Уместным же является анализ альтернативных степеней и форм участия в экономике государственного капитала и государственного управления.
К этому надо добавить, что в целом результаты опросов общественного мнения, как мы уже отмечали выше, очень часто ориентированы на замеры лишь степени "социального уныния". Но если вопросы, которые задаются сегодня людям, будут звучать в тональности неизбежности глубоких социальных разрывов, мы никогда не сможем прийти ни к адекватному знанию об обществе, ни к национальному согласию.
Транслируя - наряду с другими каналами информации - в общественное сознание искаженную национальную "повестку дня", социология еще и возвращает элитам отраженный сигнал.
В результате тональность общественного мнения приобретает устойчиво минорный оттенок и реальная картина российского общества искажается, как в кривом зеркале. Соответственно, политики, планируя управление таким обществом, исходят из заведомо ложных посылок, не имея возможности адекватно оценить реальный общественный потенциал и способность общества к продвижению вперед. Неверие в собственные силы приводит к унынию и бездействию, что уже само по себе тяжкий порок, а как общественное явление - опасный симптом социального безволия.
Эксперт #40 (486) от 24 октября 2005 года
|
